В ходе недавней экспедиции «Якутия форпост России на Дальнем Востоке» в Таттинский улус, которая прошла с 5 по 7 января 2021 года, в общении с кузнецом Сарыалом Билюкиным я стал свидетелем весьма интересной беседы о кузнечном ремесле якутов. В ней, частности, впервые открыл для себя то, что еще в XVIII веке недалеко от города Якутска действовал металлургический завод, который был заложен исключительно по личной инициативе капитан-командора Витуса Ионассена Беринга для обеспечения Второй Камчатской экспедиции. Завод являлся без преувеличения предвестником неминуемого промышленного освоения нашего северного края.

Деятельность Тамгинского металлургического завода можно назвать во многом революционным событием, доказавшим саму возможность промышленного производства в условиях Крайнего севера. Предпосылками его строительства именно здесь, в Якутии, послужило несколько факторов, в том числе и то, что местное якутское население уже с давних пор весьма успешно занималось металлургией и было прекрасно осведомлено о залежах железной руды в пределах своего места проживания. Помимо этого, деятельность завода и Экспедиции в целом, еще раз показала всему миру особенности «русской колонизации», в которой отношения с аборигенными народами складывались, опираясь на принципы равенства, насколько это позволяла ментальность общества XVIII века. Были конечно и нелицеприятные эпизоды, но это я склонен относить скорее к частностям, никак не являвшимися целенаправленной политикой государства в целом, чего не скажешь о западном мире с их «конкистами» и прочим геноцидом населения своих колоний.
А после завершения Второй Камчатской экспедиции деятельность Тамгинского завода продолжилась во многом благодаря горному офицеру Афанасию Прохоровичу Метеневу, заслуженно считающимся «первым рудознатцем в Якутии». В 1753-1755 годах представители завода принимали участие в геологических исследованиях на Камчатке, Курильских и Командорских островах, с 1753 года добывали слюду по Витиму, а в 1755 году завод выполнял заказы для Анадырской секретной экспедиции.

Решение о строительстве завода Сенат принял 2 мая 1732 года в качестве составной части указа «об отправлении капитан-командора Беринга в Камчатку». Организация строительства возлагалась на друга и соратника Петра Первого, руководителя горнозаводской администрации в Екатеринбурге генерал-лейтенанта Вилима Ивановича Генина (настоящее имя — Georg Wilhelm de Hennin, голландец по происхождению). Место под закладку завода выбирался из двух районов уже разведанных залежей железной руды: на реке Ангара, либо в окрестностях Якутска. Дополнительным и немаловажным требованием было наличие у местных жителей навыков в металлургии и кузнечном ремесле.
Изначально, Генин без колебаний отдал предпочтение Ангаре, на то были веские причины: близость к Нерчинскому заводу (Забайкалье), более мягкий климат, относительная заселенность. События разворачивались стремительно. Выбор места и строительство нового завода поручили опытному горному мастеру, заводскому комиссару Нерчинского сереброплавильного и молотового завода Тимофею Матвеевичу Бурцеву. Тот после непродолжительных поисков остановился на речке Тельма, притоке Ангары. Выкупили землю, а в августе 1733 года уже начались земляные работы. Вскоре из Екатеринбурга вместо заболевшего Бурцева прибывает новый управитель — Прокофий Маркович Столов, прапорщик из боярских детей.

Тем временем, Беринг, приехав в ноябре в Екатеринбург, с удивлением узнает о закладке завода на Ангаре: «Ведь до океана еще немало тысяч верст» — недоумевал он. На совещании с Гениным Беринг все же настоял на своем «якутском» варианте. Притом решили обойтись малыми сыродутными печами, отказавшись от домны. Совещание подытожили совместным посланием Сенату, которое гласило, что Ангарский завод если уже построен, то пусть там и будет «для пользы тамошнего народа«, а колотушечный молот оттуда необходимо все же доставить в Якутск, где и будет построен малый завод, ибо возить железо с Ангары до Лены посуху, а затем транспортировать по воде три тысячи верст слишком затратно. К тому же, результаты плавки на Тельме оказались просто ужасны. Показательно, но Генин вроде даже остался доволен тем, что те не выдали «стахановские» показатели, такое количество брака наверняка бы не осталось без внимания Петербурга.
Стремление Беринга «подтащить» железоплавильный завод поближе к Охотску можно прекрасно понять, если представить, что средний корабль того времени, хоть и был деревянный, но все же нес на себе десятки, если не сотни тонн железных элементов конструкции и вооружения: якоря, цепи, гвозди, разнообразный крепеж, пушки, ядра, всего не счесть. Логистические расходы перевозки этого добра через полконтинета в то время были бы, наверное, сопоставимы с нынешними расценками вывода грузов на околоземную орбиту.

Оставив Тельму, в сентябре 1734 года Столов с своими людьми, среди них были два управителя, плотинный мастер, писарь, шесть мастеровых и двадцать ссыльных из Иркутска, привезли в Якутск из Ангары молот с пятником и наковальней.
Поиски места под завод начались в мае 1735 года по ленским притокам. Учитывалось все: размер, излучина, уклон русла, наличие дерева, годного для заготовки угля, глины для плотины. Именно плотина являлась в допаровую эпоху единственным конденсатором механической энергии воды. При открытии на ней ларевого окна вода поступала по деревянному желобу (ларю) на лопатки колеса, которая посредством вала передавала энергию воды к боевому молоту. На крупных заводах таких молотов могло быть до семи. А мощность, получаемая с одного водяного колеса, по современным расчетам достигала до 20 лошадиных сил.

Таким образом, полагаясь на опыт и авторитет плотинного мастера Петра Бронских, а также опираясь на результаты опроса здешних старожилов, у которых выведывалась информация о водном режиме, завод было решено поставить на правом притоке Лены на речке Тамга (Тамма), что в 29 верстах от Якутска.

Строительные работы начались 4 июня силами иркутских ссыльных, местных жителей и матросов Второй Камчатской экспедиции, а 23 сентября первый в мире металлургический завод на вечной мерзлоте был запущен. За время строительства и первоначального периода работы случилась настоящая беда с управляющими. В начале запил Столов, его сместили в пользу молодого московского дворянина А. Соловьева, тот в 1736 году заболел чахоткой и в июле того же года скоропостижно скончался. После него пост последовательно занимали еще три человека, в том числе даже местный казачий голова А. Аргунов. В конце концов, остановились на Петре Бронских — человеке, явно не обладавшем организаторскими способностями, судя по всему, управлял «как мог» — иного кандидата попросту не было. Еще одной проблемой стала нехватка глины — одного из ключевых строительных материалов для плотины, пришлось ее свозить со всей округи. К тому же, из-за вечной мерзлоты не удалось забить на нужную глубину сваи. В итоге, ее пришлось сооружать, доверившись смекалке и инженерному чутью мастера, современники удивлялись, как ее не смыло в первое же весеннее половодье.

Наладкой ковки в колотушечной фабрике занимался сосланный из Екатеринбурга мастер английского происхождения Йохим Рамфельт (Ехом Екимов). Поговаривали, он в силу своего буйного нрава в Екатеринбурге учудил какую-то непотребность, что незамедлительно стало достоянием Тайной канцелярии. Власти церемониться не стали, под конвоем сослали на задворки Империи поднимать «промышленность». А как мастер он слыл уникумом, настоящим «фанатом» своего ремесла. При первой же ковке железа выявилась его мягкость, под молотом оно просто раскалывалось. Рамфельт устранил это убавлением веса молота.
А что же касается железной руды, ее для завода добывали на Буотаме и на Столбовском руднике на берегу реки Столбовка. Эти залежи с давних времен уже вовсю разрабатывались коренным населением. Далее руду грузили на плоты и сплавляли вниз по течению. Уголь для печей заготавливали неподалеку, в двух-четырех верстах. Глину добывали в трех верстах, там же была поставлена печь для обжига кирпичей.
Из-за морозов завод простаивал больше половины года – с октября по май, не считая почти ежегодных летних остановок ради починки постоянно оседающей и подмываемой плотины. Но все же с весны 1736 года железо, произведенное заводом, начал принимать шкипер Экспедиции Беринга Дмитрий Коростелев. На нужды Экспедиции обязали в год сдавать по 1000 пудов полосового, баутного и четырехгранного железа, еще по 500 пудов было определено для местного потребления, столько же для свободной реализации.
Вскоре, слабое руководство привело к ситуации, близкой к катастрофической. Начались споры о подведомственности завода. Екатеринбург дважды пытался передать Тамгинский завод в ведение Второй Камчатской экспедиции, чтобы избавиться от «головняка». На что весной Беринг написал:
Невозможно, ибо сего году вешним временем отправляюсь со всею командой в Охотский острог и на Камчатку
Затем в июле 1737 года он с основной частью команды отбыл в Охотск. А в декабре из Екатеринбурга наконец приехал опытный горный офицер, коломенский дворянин Афанасий Прохорович Метенев и с 1 января 1738 года, сместив Петра Бронских, заступил на должность заводского управителя. До этого назначения он возглавлял Сусанский завод на Среднем Урале. Сам же подбирал место, сам же строил. В дальнейшем, вся деятельность Тамгинского завода будет связана с его именем. Возможно, только благодаря умелому и дальновидному руководству Метенева память о заводе жива до сих пор. При нем завод превратился в стабильное предприятие, обеспечивавшее металлом Экспедицию и потребности местного рынка.

В первую очередь, Афанасий Прохорович, вникнув в дела завода, начинает планомерные мероприятия по оздоровлению предприятия, выступая, как бы сейчас сказали в качестве «кризисного менеджера». По своему уральскому опыту, он твердо знал, что для стабильной работы и развития завода необходимо иметь: школу, приписанные деревни и «Божьим изволением» посланные руды: железо, медь, серебро или золото. Беспрецендентным было его желание создание здесь, в Якутии, прослойку образованных работных людей, в том числе и из числа коренного якутского населения. Школа задумывалась именно для них. К сожалению, в открытии школы Екатеринбург отказал не задумываясь, приписных крестьян выписать также не удалось. Следует отметить, Тамгинский завод до конца своей деятельности вынужден был довольствоваться только трудом ссыльных.
Проанализировав ситуацию, Метенев пришел к выводу, что остается только опираться исключительно на богатства недр. Для начала он приказал скупать практически любую руду, приносимую населением: якутами, русскими крестьянами, эвенками. Притом платил за это хорошие деньги. Затея эта была предпринята, скорее всего, с целью привлечения внимания местных к ископаемым недрам своей земли, а также для первоначальной геологической разведки.
Как видим из таблицы, за 4 года под энергичным руководством Метенева Тамгинский завод заготовил все нужное для Второй Камчатской экспедиции Беринга металл. Удивительно, но он по экономическим показателям не уступал уральским, например, на Демидовских заводах отпускная цена железа составляла 45 копеек за пуд, а стоимость Тамгинского порой была даже ниже.
кричного железа(пуд. фунт) | выковано дельного (пуд.фунт) | выковано клепани (пуд.фунт) | цена пуду кричного (руб. коп.) | цена пуду дельного(руб. коп.) | цена пуду клепани (руб.коп.) | |
1735 | 840,29 | 84,18 | — | 0,19 | 0,35 | — |
1736 | 1393,5 | 736,7 | — | 0,17 | 0,33 | — |
1737 | 1608,7 | 834,28 | — | 0,17 | 0,33 | — |
1738 | 1874,6 | 1354,26 | — | 0,48 | 0,73 | — |
1739 | 2454,38 | 1459,12 | 96 | 0,2 | 0,5 | 1,41 |
1740 | 1541,16 | 1001,29 | 8,2 | 0,2 | 0,45 | 1,3 |
1741 | 1804,31 | 802,15 | 99,2 | 0,2 | 0,44 | 1,3 |
1742 | 2560,32 | 1484,26 | 173 | 0,23 | 0,46 | 0,74 |
1743 | 2180,3 | 1251,2 | 101,6 | 0,33 | 0,68 | 1,93 |
В 1740 году Витус Беринг перед отправкой в Охотск, далее к неизведанным берегам в последний раз в жизни посетил завод. И на этот раз капитан-командор отказался принять его в ведение Экспедиции. Тамгинский завод так и остался под управлением Екатеринбургской горнозаводской администрации. Из последнего письма Беринга в Екатеринбург:
«Сего лета отправляемся в вояж в море для исполнения порученной мне Экспедиции, где сколько времени пробудем — неизвестно. Мне самому над тем заводом смотрение иметь и вспоможение чинить никак невозможно, да и из всей команды моей достойного офицера определить некого. Ибо все у своих должностей обретаются и будут со мною в вояже»
Дальнейшая судьба завода всецело оказалась в руках его управителя — Афанасия Метенева. Но, как оказалось, он и не собирался сдаваться. Разведка залежей серебряной руды велись еще до Камчатской Экспедиции, примерно с 1728 года, тогда были обнаружены залежи на Витиме. Однако, на финансирование дальнейших изыскательских работ в Якутии и, в целом, на Северо-Востоке Берг-коллегия могла решиться только при предоставлении более конкретной информации, а главное, при наличии горнопромышленной базы с опытными кадрами. И здесь, как нельзя кстати пришлось объявление в 1742 году тремя якутами рудознатцами о свинцово-серебряном месторождении на левом берегу Лены в 120 верстах выше Якутска. А с ролью базы мог прекрасно справиться Тамгинский завод. Поэтому, желая сохранить инфраструктуру завода, Метенев настаивает на постройке в Якутском уезде вододействующего сереброплавильного завода. На то время единственный в России аналогичный завод — Нерчинский был оборудован только ручными и конными механизмами.

Промышленная разработка свинцово-серебряного рудника, названного Верхне-Ленским (на территории нынешнего Хангаласского улуса), началась 21 июля 1745 и велась тремя шахтами, причем наиболее перспективной оставалась единственная штольня. Тем не менее, уже к 1748 году пришлось констатировать крайнюю бедность Верхне-Ленской руды серебром. Добычу не свернули только благодаря наличию свинца. Наконец, в 1751 году рудник затопили и забросили.
Во время экспедиции «Пути великих свершений» в Таттинский и Томпонский улусы в 2018 году Заслуженный работник Народного хозяйства Республики Саха (Якутия), Председатель Томпонского районного Совета депутатов Илья Семенович Шадрин поведал историю открытия богатств недр Томпонского района. Из его рассказа следует, что еще в 1743 году сержант Охотского порта Федор Шарыпов и проводник якут Истер Магусов объявили в Якутское воеводство об обнаружении богатой свинцово-серебряной руды на притоке Алдана реке Тыра (Современное название Тыры — правый приток Алдана, устье расположено между современными поселками Хандыга и Джебарики-Хая, Томпонского района, берет свое начало на хребте Сунтар-Хайата). В 1747 году в образцах, привезенных оттуда в Нерчинскую лабораторию, было подтверждено наличие золота. Учитывая мнение того времени, «золото — это субстанция, образующаяся исключительно в жарких странах«, данный факт, наверняка, казался дикостью.

История обнаружения, затем и добычи богатств недр Томпонского района заслуживает отдельной публикации, статью Ильи Семеновича Шадрина «Им суждено быть первыми!», посвященную этому вопросу читайте по ссылке.
К этому времени, Метенев уже окончательно понял, что разработка Верхне-Ленского рудника малоперспективна и в 1748 году с группой заводских специалистов и проводником Шарыпова якутом Магусовым отправляются на Тыру. Из шести мест в бассейне реки Тыра было взято на пробу еще несколько минеральных образцов, причем один из них Метенев по внешнему виду ошибочно посчитал золотой рудой, в двух оказались признаки серебра, а в одном – весовое серебро. На месте последней находки был впоследствии открыт новый серебряно-свинцовый рудник, названный Тыринским, или Метеневским – в горе на правой стороне Тыры в 207 верстах от устья. На речке Юнкуре и на правом тыринском притоке выше речки Арбатылы (Роговки) Метенев обозначил место для предполагемого строительства сереброплавильного завода. Прежде на основании данных от Шарыпова Берг-коллегия рекомендовала для этой цели речку Халыю или алданский приток реку Челюгду – в двух верстах выше Тыры.
Здесь же, «не отходя от кассы», командир партии берг-гешворен Метенев зарисовал схему местности, наметил план расположения производственных построек. Сам того не ведая, он вплотную приблизился к обнаружению знаменитого Нежданинского золотого и серебряного месторождений. Таким образом, Афанасия Прохоровича Метенева можно без преувеличения назвать геологом-первопроходцем, по чьим следам еще предстоит пройти многим поколениям его коллег — первооткрывателей богатств недр Якутии.
По возвращении Метенев отправляется в Екатеринбург, далее в Московскую Берг-коллегию с проектом развития сереброплавильного производства в Якутском уезде, который безусловно был принят. В проекте он в основном просил об адресном финансировании и о выделении квалифицированных кадров. В итоге, в Тамгинский завод были направлены два штейгера — Семен Пермяков и саксонец Готлиб Гауз.
В отсутствие управителя, а это без малого почти три года, специалистами Тамгинского завода был замерен и описан маршрут, привезены образцы свинцово-серебряной и медной руды из двух шурфов Шарыповского и Метеневского рудников, их окрестностей. Общее руководство было возложено на унтер-шихтмейстера Петра Корнилова.
Дорога через всю огромную страну не прошла даром для Метенева. По пути он заболел. Но все же вернувшись в Тамгу Метенев организует крупную экспедицию в Тыру, возглавляемую Корниловым. В состав вошли почти все — итого 65 душ, а ведь Тамгинский когда-то начинался с коллектива в 25 человек. В середине пути их настигла печальная новость — 14 июля умер Афанасий Метенев. Корнилов, поставив за главного саксонца Гауза, возвращается принимать дела в Тамгу.
Экспедиция достигает устья Тыры 22 июля, спустя две недели были выстроены зимники для личного состава и амбары для припасов. Отсюда в Якутск были обратно отправлены 11 больных и немощных, к потерям были добавлены еще несколько сбежавших ссыльных. 20 августа Гауз с командой добрался по Тыре до Метеневского рудника. Поставив работников на четыре шурфа и на строительство зимовья с амбаром, Гауз отправился к Шарыповскому руднику, где работы пришлось сворачивать в связи с обильным снегопадом уже через два дня. А уже 6 сентября вся команда во главе с Гаузом отправились обратно в Якутск. Привезенные образцы, к сожалению, оказались бедны на серебро и начались разговоры о целесообразности разработки бассейна Тыры. Этого мнения начал придерживаться и Корнилов. Перспективы строительства нового завода начали таять…
Все эти перипетии проходили на фоне затянувшейся агонии Тамгинского завода. С завершением Второй Камчатской экспедиции центральное правительство перестало рассматривать его как металлургическое предприятие, а с серебром дело пока не ладилось. Таким образом, к 1744 году завод был остановлен, здесь к тому моменту из производственных построек имелись плавильная фабрика на 25 рудоплавных печек, колотушечная фабрика на один молот, бездействовавшая якорная фабрика и кузница. После 1744 года продолжала действовать лишь кузница на 4 горна, при которых работали два мастера и шестеро подсобных работников. Она обеспечивала горными инструментами заводскую команду, в незначительном количестве производила изделия на продажу и выполняла заказы Якутской воеводской канцелярии. Причем сырьем ей служили остатки полосового железа, которые по завершении Камчатской экспедиции были перевезены в Якутск в ведение той же воеводской канцелярии. И к сентябрю 1753 г. полностью израсходованы. В дальнейшем наплавленное двумя рудоплавными мастерами кричное железо приходилось покупать в Якутске и расковывать вручную. Колотушечная фабрика была списана и демонтирована еще 1739 году после серьезного половодья.
В 1754 г. сибирский губернатор Василий Мятлев предлагал «возобновить» Тамгинский завод, а соликамский купец Иван Александров изъявил желание взять его на откуп. А в 1755 г. к заводу проявила интерес Анадырская секретная экспедиция, для которой, в основном, и поступали заказы от воеводской канцелярии.
В принципе, восстановить завод было не так уж сложно, ибо в заводских амбарах хранился разобранный колотушечный молот и все прочие необходимые детали. Также очевидна была готовность местного населения всеми силами сберечь завод, давно уже ставший родным. Во время наводнений и пожара 1749 года завод спасали все, кто мог ходить, «от мала до велика», включая женщин. А во время наводнения 1748 года со стихией наряду с русскими сражались более сорока якутов.
Как бы то ни было в 1756 году казенная заводская команда во главе с управителем шихтмейстером П. Корниловым была переведена в Нерчинский завод. Масштабное промышленное освоение северо-востока было отложено на долгие столетия.
До 50-х годов ХХ века на месте разрушенного многочисленными паводками завода жители окрестных наслегов находили остатки жилищ, печей, посуду, уголь, окалину и куски железа. В народной памяти сохранились сведения о найденных ножах, топорах и больших молотах в местности, которую называют «Собуот Үрэҕэ» (Заводская речка), «Собуот Хартаҕа» (Заводской перевал).
В июне 1950 г. остатки Тамгинского завода были признаны памятником археологии, однако в перечень памятников истории и культуры, утвержденный в 1976 г. Министерством культуры ЯАССР, этот объект по неизвестным причинам не вошел. В настоящее время необходимо восстановить Тамгинский завод в числе памятников археологии, истории и культуры народов России.
Первыми профессионалами, приступившими к поиску следов Тамгинского завода, были геологи Владимир Амузинский, Борис Подъячев, Татьяна Бикбаева. В августе 2002 года они, обследовав предполагаемые места, где по описаниям и старинным документам мог располагаться завод, доподлинно установили его расположение.
Первой находкой оказался хорошо видимый на фотографии бревенчатый частокол, наклоненный против течения. Рядом были найдены обломки шлака размером до 20-25 сантиметров.

(Фото Б. П. Подъячева)
Недалеко от берега в березовой роще на глубине от 0,6 до 1,2 метров также были найдены обломки шлака, кованая кружка. По предположению Н.С. Корепанова, кружка сделана из красной меди и скорее всего была привезена сюда одним из работников Тамгинского завода. Наиболее интересной оказалась находка обломков конусного горшка для пробной плавки руд — тютня высотой около 12, толщиной стенки 2 сантиметра. Горшок сделан из кварцевого песка с незначительной примесью полевого шпата. Цементом являлась белая глина (коалит).

Точное место находок обозначено на карте — это нижняя часть берегового уступа террасы реки Тамма высотой 4 м. Русло реки в этом районе образует крутую излучину, которая могла сглаживать напор весенних паводковых вод Лены.

В полевом сезоне 2007 г. отрядом Приленской археологической экспедиции, при археологическом обследовании территории железнодорожного мостового перехода через реку Лена, была обследована территория завода, которая располагалась в основном на правом берегу реки Тамма и лишь частично на ее левом берегу. На современной дневной поверхности надпойменной террасы и в русле реки Тамма ученым удалось зафиксировать слегка угадывающиеся контуры отдельных строений, ямы для обжига березы и получения древесного угля, остатки лиственничных пней со следами на их коре волочения тяжелых предметов в виде глубоких вдавлений, лиственничного столба-сваи в середине реки от мельницы, запруды, ледолома в виде настила из ряда односторонне заостренных стволов крупных лиственниц. В береговых обрывах реки собраны куски шлаков, криц, обожженной глины, обломки глиняных кирпичей, коррозированные обломки железных изделий и другое. В южной части территории завода, на месте предполагаемого строения был заложен контрольный шурф размером 1,5х1 метр. В северной стенке шурфа выявлены следующие отложения:
- дерн, мощностью 1-3 см
- переотложенная желтовато-коричневатая супесь мощностью 5-25 см. В средней части стенки мощность супеси увеличивается, а к ее краям уменьшается, образуя искусственно насыпанный бугор.
- слой желтовато-коричневой супеси с остатками обломков строения в виде кусков кирпича, обломков древесины, мелких древесных угольков – культурный слой XVIII века. Мощность слоя около 30-40 см.
- желтовато-коричневатая супесь с тонкими гумусированными прослойками. Мощность слоя 45-50 см. Глубже мерзлота.
По распространению перечисленных выше находок и предполагаемым очертаниям строений, искусственных выемок были определены границы территории завода.
Памятный знак на месте расположения бывшего Тамгинского железоплавильного завода был установлен 4 июля 2012 года в честь 380-летия вхождения Якутии в состав Российского государства. Инициаторы создания памятника — казаки Якутского окружного казачьего общества «Якутский казачий полк», Региональное отделение ДОСААФ России РС(Я), МО «Хаптагайский наслег». Памятный знак представляет собой гранитную глыбу олицетворяющую железную руду, деревянный православный крест и таблицу из черного мрамора с памятным текстом.

Такова далеко не полная история первого металлургического завода на вечной мерзлоте — детища великого путешественника и исследователя Витуса Беринга, зачиненного им для нужд своей Экспедиции, а в итоге пережившее своего отца и выросшее в пионера якутской промышленности, явившемся предвестником великих свершений наших предков — Великого промышленного освоения Севера.
Использованные материалы:
- Николай Корепанов. Тамгинский завод и Камчатская экспедиция. Сборник документов;
- Журнал «Наука и жизнь», №3, 1999;
- depohran.sakha.gov.ru;
- infolom.su;
- wikipedia.org;
- Наука и техника в Якутии. 2003 № 1(4);
- Шадрин И.С. Записки 2018 г. п. Хандыга.