Источник: камчадалы.ru
Ермолины
Начнем с финальной сцены.
Июль 7186 (1678) года, «Дело о выплате заимодавцам служилого человека Ивана Ермолина денег у оставшегося после его смерти имущества и взыскании для этой цели денег по кабалам с его должников (в деле имеются долговые кабалы за 7172—7185 гг.).
Роспись долговых кабал на ссуды, выданные казачьим десятником Ив. Ермолиным служилым людям на рр. Пенжине, Чендоне, Омолоне и Камчатке». [РГАДА, Справочник, т. 2].
Сразу же обратим внимание на тот факт, что официальное открытие Камчатки (и реки, и полуострова) считается 13 (23 по новому стилю) июля… 1697 года.
То есть за двадцать лет до открытия Камчатки десятник Иван Ермолин уже раздавал долговые кабалы своим казакам на реке Камчатке.
Как это могло случиться?
Попробуем разобраться.
Борис Петрович Полевой посвятил Ивану Ермолину большой очерк в своей книге «Новое об открытии Камчатки» (часть 2. Петропавловск-Камчатский, 1997 г.). Мы приведем его полностью.
ЗАБЫТЫЙ ТРАГИЧЕСКИЙ ПОХОД ИВАНА ЕРМОЛИНА 1669-1670 гг.
В августе 1961 г. в последний день окончания моей работы в ЦГАДА (в настоящее время – РИГАДА – С.В.) перед возвращением в Ленинград в мои руки попал сильно поврежденный только что реставрированный документ, текст которого я впервые опубликовал в «Камчатской правде» 22 мая 1962 г. Он гласил: «…человек десятник каз… лин подал мне, Петрушке, челобитную, а челобитн… сано: послан де он, Иван, из Якутцкого острогу на дальнюю заморскую службу морем на коче на Пе…, Кончатку и на Омолон реки. И как де он, Иван, пришел на Ковыму реку под нижнее ясачное Ковымское зимовье и того коча великого государя оружейную и всякую казну, что с ним, Иваном, послано было и хлебные запасы и всякие свои борошни выклали на берег и в тех же числах новокрещен толмач Офонька Чюхча, да с ним ковымский юкагир того Нижнего ясачного зимовья Керето, да Черноус, да Наган… да Туюк с племянниками и с родниками и со всеми улусными мужиками великому государю изменили, служилых людей побили и великого государя оружейную и всякую казну, и хлебные запасы, и всякие борошни отбили, и наказную память и письменные крепости взяли, а он, Иван, убежал душею да телом, и на ту де, великого государя, службу ему, Ивану, без наказной памяти идти не с чем и чтоб великий государь пожаловал ево, Ивана, веле… ть наказную память против ево, Иванова, челобитья. И по указу великого государя Алексея Михайловича всея великие и малые и белые России самодержца, не хотя тое, великого государя, службу поставить, дал я, Петрушка, ему, Ивану, наказную память итти на великого государя службу на … и… на Кончатку и на Омолон реки, а ту ево Иван… челобитную подклея под сею отпискою… острог в съезжую избу к т ольи… Петровичю, да дьяку Сте… Петрушка Аксен…».
На обороте ветхого листка сохранилась отметка, что этот документ был подан якутскому воеводе князю И. П. Борятинскому казаками К. Алкидиновым (Корнелием Анкидиновым – С.В) и А. Ципандиным (Андреем Цыпандиным – С.В), приехавшими с Колымы «178 года июня 13», т. е., 13 июня 1670 г.
Так неожиданно выяснилось, что до 1670 г. из Якутска на коче была отправлена еще одна экспедиция на реку Камчатку! За четверть века до похода В. В. Атласова русские стремились к освоению Камчатки. Следовательно, мы еще раз убеждаемся, что Г. Ф. Миллер ошибался, когда неосторожно заявлял, что будто бы в Якутске узнали о существовании реки Камчатки только в 1690 г.
Возникло желание достоверно установить, когда и при каких обстоятельствах была организована эта экспедиция.
Не трудно понять, что «Петрушка Акс…» — это не кто иной как казачий пятидесятник Петр Аксентьев — колымский приказчик — «начальный человек» с 1669 по 1672 годы. В одной из «окладных книг» Якутска (книг, в которых перечислены имена всех служилых людей и их оклады) я нашел краткую запись, что «Фомка Чюхча во 178 году на Ковыме… изменил, отъехал к родникам своим в Чюхчи». «178» год начался 1 сентября 1669 г. и окончился 31 августа 1670 г. Исходя из всех этих дат, можно вполне уверенно сказать, что участники экспедиции прибыли в низовья Колымы осенью 1669 г.
Пока еще не совсем ясно, зачем потребовалось выгружать всю данную на поход «казну» в низовьях Колымы, собирались ли они оттуда отправиться вверх по Колыме и далее на Омолон, или же здесь просто расположились на зимовку с тем, чтобы в следующую навигацию на коче отправиться вокруг Чукотки к реке Камчатке. Если учесть, что «Офонька» (или «Фомка») Чюхча был чукчей и в поход был послан как «толмач», т. е. переводчик, то невольно возникает предположение, что участники этого похода действительно рассчитывали плыть вокруг Чукотки. Афанасий Чюхча честно служил русским на Алазее, Индигирке, в Якутске и на реке Охоте, но он, по-видимому, сознательно не хотел участвовать в походе против своих «родников» — чукчей и, тем более, играть в нем активную роль в качестве переводчика.
Из документов установлено, что зимой 1669—1670 гг. Петр Аксентьев жил в Верхне-Колымском зимовье. Следовательно, именно там он и смог оказать руководителю похода на реку Камчатку свою помощь.
Кто же этот таинственный «десятник Иван», который стоял во главе нового русского похода на Камчатку? Уж не бывший ли ранее на реке Камчатке десятник Иван Рубец? Ведь вполне логично предположить, что якутский воевода, получив от Рубца в конце 1668 г. сведения о реке Камчатке, мог его туда отправить вновь. Однако, при просмотре якутских документов за 1669—1671 гг. точно установлено — Иван Рубец жил в эти годы преимущественно в Якутске.
Тайну «десятника Ивана» раскрывает другой архивный документ. В XVII в. было принято, что каждый поступающий в казаки обязан был представить так называемую «поручную запись» от других служилых людей, которые клялись, что «новоприбранный» (новобранец) будет служить честно. В случае измены такого казака всех поручителей призывали к ответу — на суд («на провеж»). Так и произошло в 1673 г., когда на суд вызвали казаков, которые в свое время дали «поручную запись» по «изменнику Офоньке Чюхче». Группа вызванных поручителей — казаки Василий Кожева, Михаил Даурец, Иван Куржега и Семен Иванов — подали челобитную, в которой писали: «… стоим мы, холопи твои, на правеже в твоей государеве казне по поруке за изменника казака за Офоньку Чюхчу, бутто он, Офонька, изменил тебе, государь, убег к родникам своим, к неясашным чюхчам, и твою государеву казну ограбил, которая была в отпуску в прошлых годех с казаком, с Иваном Ермолиным…».
Итак очевидно, что таинственный «десятник Иван …лин», это несомненно, Иван Ермолин — видный русский землепроходец, который еще в середине XVII века провел несколько лет на реке «Чендон» (Гижиге).
В 1987 г. в ЦГАДА был обнаружен новый документ, который полностью подтвердил ранее сделанный вывод. Это было своеобразное завещание Ивана Ермолина, которое было им написано перед своим новым походом на восток в 1669 году. В нем была фраза, которая прямо указывала: Иван Ермолин рассчитывал попасть и на реку Камчатку: «Поезжаючи великого государя на службу на Пенжину и на Камчатку и на Омолон реки…».
Таким образом, вне всякого сомнения, Иван Ермолин и его спутники рассчитывали побывать на полуострове Камчатка и его главной реке.
Найденный в 1987 г. документ был написан на имя Григория Яковлева Росторгуева и содержал некоторые биографические сведения относительно самого Ивана Ермолина. Оказалось, что Иван был выходцем с Северной Двины из Колмогор, где продолжала жить его мать Овдотья Федоровна Ермолина. Именно на ее имя Иван Ермолин просил переслать все имеющиеся у него кабалы, с тем чтобы в случае гибели его мать смогла бы получить деньги по нескольким кабальным записям.
Впервые Иван Ермолин на реку Пенжину пришел в отряде, в котором участвовало 50 человек. Такое число участников было только у Михаила Стадухина в 1651 г. Но в документах М. В. Стадухина имя Ивана Ермолина не фигурирует. Но тот факт, что Ермолин в свой поход 1669 г. пригласил бывалого Архипа Аршина и Федора Носко, бывших участников похода Михаила Стадухина, создает впечатление, что и Иван Ермолин тоже побывал на устье Пенжины еще в 1651 г. Спустя десять лет Иван Ермолин вновь оказался в этом же районе уже после трагической гибели Ивана Камчатого и Федора Чюкичева на Омолоне в 1661 г. Тогда колымский приказной Второй Федоров Катаев в 1662 г. послал в верховья Колымы, а позже на Омолон отряд Михаила Колесова для борьбы с появившимися ламутами-эвенами, а затем для поиска юкагиров, убивших Федора Чюкичева, Ивана Камчатого и их спутников. После этого Иван Ермолин и попал вновь в район Пенжины—Чендона. Впоследствии Иван Ермолин сообщал: «за каменем на Чондоне реке» прожил «восемь годов без перемен». В другом случае он отмечал: «… жил восемь годов без перемены на дальних реках». Жил он преимущественно на Пенжине и Гижиги. Вероятно, он бывал на северных реках западного берега полуострова Камчатка. Своей главной заслугой тех лет он считал обнаружение речного жемчуга. Ермолин писал: «…был де он на Чондоне реке у моря для прииску новых землиц и неясашных юкагирей и на море у Тайна камени (полуостров Тайгонос) на острову жемчюг родитца и того де жемчюгу набрали в раковинах коряки и дали ему Ивашку 18 золотников с полузолотником, а сказывали де ему, Ивашку, те иноземцы коряки, что в том месте раковин з жемчюгом много». Первые образчики речного жемчуга Иван Ермолин отправил еще «в 175-м году», т. е. в 1666—1667 гг. Об этом же свидетельствует и краткая запись на Колыме: «…с Чендона реки от служилого человека, от Ивашки Ермолина привезли на Колыму реку служивые люди Акинфейка Сырцов да Григорий Постников опыт жемчугу золотника с 4 или 5».
Вскоре после возвращения в Якутск в 1668 г. Иван Ермолин был вновь «наряжен… на службу на новую на Пенжину реку приводу под царскую высокую руку новых землиц и для прииску жемчюгу и узорочного каменю» с заданием побывать и на реке Камчатке. Однако в путь он отправился из Якутска лишь летом 1669 г. 14 июня 1669 г. Ермолин вновь давал в якутской приказной избе показания о найденном на Тайгоносе в речках жемчуге. Уже тогда он предупредил, что эти места весьма голодные, и в прошлом многие его товарищи скончались от голода. Вот почему он и счел нужным на Омолоне составить завещание. Новый поход окончился трагически — все его участники погибли от голода. Об этом свидетельствуют скорбные записи в окладных книгах Якутского острога. Видимо, он так и не смог добраться до Камчатки.
В ЦГАДА все же удалось выявить ряд забытых документов об организации этого похода. В одной личной челобитной Ивана Ермолина было написано: «Сказана мне… служба дальная в новое место на Пенжу…». Для этой службы было получено «оружья мушкетов, и куяков (панцирей), и пороху, и свинцу, и иноземцам на подарки, котлов и сетей неводных…». Группа участников этого же похода — казаки Григорий Семенов, Архип Аршин, Федор Носко, Иван Кубалов и Ждан Иванов просили якутские власти выдать им жалованье на два года вперед — «на 178-179 (1669-1671) годы».
Утрата отрядом Ивана Ермолина продовольствия и товаров в низовьях Колымы привела их к трагическому концу. Видимо, Ермолин понадеялся на пополнение своих продовольственных запасов вблизи Охотского моря и на Камчатке. Но зиму 1669— 1670 гг. они не пережили. Видимо, Ермолин и его спутники надеялись на встречу с бывалыми промышленными людьми, которые жили в тех местах в течение нескольких лет. 17 июня 1668 г. на Омолоне при приказном Иване Хвостове был отменен сбор пошлин «С промышленных людей, которые в нынешнем во 176 году вышли с Пенжины реки»: Григорий Лазарев, Андрей Самойлов, Гуляка (?) Федоров, с 1664 г. — Иван Ефремов, Игнатий Савин, Прокопий Тимофеев, Онисим Максимов, Григорий Алексеев, с 1665 г. — Первуха Максимов и др. Несомненно, некоторые из них смогли побывать и на Камчатке. Поэтому и возникла догадка: не остались ли там, после ухода с верховьев реки Камчатки отряда Ивана Рубца в 1663 г, какие-нибудь промышленные люди, например, Прокопий Федоров Травин, который не вернулся на Анадырь, но позже прибыл в Анадырский острог с Лены уже в качестве казака в составе отряда Родиона Кобелева. Уж не был ли он, пришедший с рек Камчатка и Пенжина, загадочный «гуляка» Федоров? Все это еще необходимо изучить по архивным документам. Остается также точно неустановленным: действительно ли отряд Ивана Ермолина погиб от голода? Быть может, они, выйдя из Пенжинского зимовья, были перебиты воинственными коряками. Несомненно, усиление интереса к полуострову Камчатка привело к тому, что именно в конце 1660-х годов перестало существовать Чендонское зимовье в верховьях Гижиги, и Пенжинское зимовье осталось единственным русским зимовьем на подступах к полуострову Камчатка».
Борис Петрович Полевой предполагал, что название реки Камчатка относилось к современному гидрониму, находящемуся на одноименном полуострове.
Но появление изображения реки Камчатки на первых картах Северо-Востоке России рядом с реками Парень и Гижига (Чендон) многое объясняет – рекой казака Ивана Камчатова (Камчаткой) была первоначально названа река Пенжина. И даже когда Иван Рубец с Анадыря дошел до современной реки Камчатки, якутские казаки не подозревали, что между Анадырем и Чендонским (а затем Пенжинским) зимовьем простирается огромный полуостров Камчатка. Поэтому произошла некая географическая путаница с названиями и расстановкой географических объектов на реальной карте Северо-Востока – река Пенжина встала на место Камчатки, а Камчатка ушла на юг и дала в конечном итоге и название всему полуострову.
Вернемся к Ивану Ермолину. Мы уже знаем из очерка Б.П. Полевого, «что Иван был выходцем с Северной Двины из Колмогор, где продолжала жить его мать Овдотья Федоровна Ермолина».
В тот период времени основное кадровое обеспечение Якутского казачьего полка шло из Тобольска, Енисейска и Березова.
И мы, действительно, находим, большую группу Ермолиных, которая прибыла в Якутию»
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бьют челом холопи твои Енисейского острогу стрелцы пятидесятничишшко Пятунка Арбенев, десятничишка Илейка Ермолин, Богдашко Титов, Максимка Ондреев, Павлик Аврамов, Дрочка Селиванов, Фирска Михайлов и во всех товарыщев своих место енисейских стрелцов. [1626 г. лето — осень. — Челобитная енисейских служилых людей о поверстании подьячего М. Перфирьева в стрелецкие сотники на место утонувшего в р. Обь П. Фирсова].
Разведка Лены шла с севера – отрядами мангазейских, и с юга – отрядами енисейских казаков. «В 1628—1629 гг. побывал отряд Василия [Ермолина] Бугра. В 1630 г. енисейский воевода С.И. Шаховской поручил енисейскому атаману И.А. Галкину, находившемуся на р. Кута, ехать на р. Лена и «поставить» на Лене «острог». Он не выполнил это поручение, но заложил в устье р. Кута «в ясачных в налянских людях» зимовье (острожек) и взял с них ясак. Вместе с тем, Галкин отправил небольшой отряд десятника Елейки [Ильи] Ермолина на р. Лена, который должен был искать оставленных Василием Бугром людей. В устье р.Чаи Ермолин установил от эвенков, что люди Бугра вместе с промышленными людьми уплыли вниз по Лене в «Якольскую землю». Оказалось, что эвенки знали эту землю, и Ермолин «с товарыщи» получили от них данные о том, что «Якольская земля людна и скотна, и скот всякой есть, и кони, и коровы, и овцы, а живут де они на край Лены реки».
«Между тем в середине августа 1632 г. в устье Куты на отправленном Петром бекетовым из Средней Лены судне прибыл десятник Илья Ермолин, для доставки в Енисейск, собранной на Лене Бекетовым ясачной казны. Встретившись в устье Илима с Ермолиным и узнав от него подробности похода на Якольскую (Якутскую) землю и о том, что на прибывшем судне промышленные люди Фетка Опара, Фомка Ермолин, Юдка Ваенгин с товарищами собираются плыть из устья Куты вниз по Лене «… для промыслов и для торгов…», Ходырев с дороги, с устья Илима, направил десятника Устина Никитина, целовальника Ивана Федорова, служилого Ивана Кирилова в устье Куты, чтоб перехватить судно. Однако было уже поздно, судно уплыло вниз по Лене. [П.Л. Казарян, Становление судоходства на реке Лене].
В 1639 году в составе тобольских казаков прибыли еще двое Ермолиных:
Мурзины станицы Выходцова
Суханко Ермолин Устюжанин
Климовы станицы Бобошина
Олешка Ермолин Тотмянин [РГАДА, Ф. 214, Оп. 1, Кн. 141, Л. 136. Книги именные окладные тобольским служилым людям, ружником и оброчниом и юртовским служилым тотаром с хлебные и соляные оклады ко 150 г. (1642 г.)].
По состоянию на 1651 год ситуация была следующей:
«Олешка Ермолин сын Тотменин в нынешнем во 158-м [1650] году отпущен з государевою соболиною казною к Москве в провожатых» [Л. 56].
«Суханко Ермолин сын Устюжанин в прошлом во 149-м [1641] году отпущен к государю к Москве с отписки и в прошлом во 154-м [1646] году на смотре у розбору воеводы Василей Пушкин с товарыщи велели … место из новоприборных Дорошке Борисову и в том же в прошлом во 154м [1646] году тот Дорошка на Вилюй реке збежал и в прошлом во 155м [1647] году велено быть в его … отставленому казаку Лучке Касьянову и в прошлом же во 155м [1647] году послан на государеву дальную службу на Ковыму реку» [Л. 57 об.-58].
«Кондрашка Мясин в прошлом во 150м [1642] году убит и того ж году в его место енисейскои же казак Девятко Ермолин» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 4. Д. 206. Л. 83 об.].
Суханко Ермолин сын Устюжанин служил в Якутии в чине казачьего пятидесятника.
Алешка Ермолин сын Тотменин в 1645 году служил на реке Индигирке и в документах Якутской приказной избы сохранилась «явка служ. Человека Алексея Ермолина на на служ. человека Герасима Анкудинова с тов. в побоях, увечьи и ограблении его назимовье на р. Индигирке». Это был тот самый тобольский же казак Герасим Анкудинов, который ушел потом в морской поход вместе с Семеном Дежневым и погиб.
По материалам Якутской приказной избы за 1642 год проходит также любопытный факт, который не просто имел место, а был в обычае тех лет: «Дело: об обмене службами между тобольским пешим казаком Ив. Верещагиным и енисейским казаком Як. Ермолиным».
А из материалов за 1646 год мы узнаем о трагической гибели Девятки Ермолина: «о взыскании с якутов Мальжагарской волости головщины за убийство служилого человека Д. Ермолина».
А вот еще одна ссылка на документ; «челобитные енисейских и красноярских служилых людей, находящихся на Якутской службе на служилого человека И.И. Редкина с его отрядом в ограблении на р. Лене возле Импанского зимовья служилых и промышленных людей и ясачных якут (с приложением расспросных речей служилых людей о намерении И.И. Редкина с товарищами отнять порох, свинец и куяки у приказчика сына боярского В.Власьева и убить служилого человека Л.[или Д.?] Ермолина
В материалах за 1649 год проходит «Дело о драке якутов с казаками Т. Алексеева с убийством казака Д.Ермолина». [РГАДА, Справочник, т. 1].
В 1650 году: «158 г. алазейские ясачные люди изменили государю, в зимовье убили служилых людей — Филимонова, Ермолина, разбили казну и уничтожили приходные и расходные книги. Оставшееся имущество убитых по оценке было передано другим служилым» [РГАДА, Справочник, т. 2]. Кто этот Ермолин, нам пока неизвестно. Возможно, тот самый Яков, енисейский казак, который занял место тобольского казака Верещагина.
В 1656 году верстан в казаки ссыльный Алешка Ермолин [Сафронов Ф.Г., История Северо-Восточной Азии 17 – нач. 20 в.].
Впоследствии в материалах многих дел Якутской приказной избы фигурирует имя подъячего Семена Ермолина, который занимался канцелярскими делами в течение не одного десятилетия. Человек он был не простой и весьма корыстный, о чем и сохранилась память:
1667 год.
«Дело о злоупотреблених подьячего Якутского острога Семена Ермолина, «что он Семен своровал у великого государя из казны сорок сороков соболей, да он же де вор подписал руку» якутского воеводы Ивана Голенищева- Кутузова, а в приходо-расходных книгах «в тысячи во сти в семнадцати местах скрепено, да в тысячи в пятистах двадцати в трех меж строе приписано да в восмистах в двадцати в пяти местах в словах подправлено». Все это делалось Семеном Ермолиным с ведома и в сообществе с шурином своим сыном боярским Андреям Булыжным [Булыгиным], бывшим на службе на Индигирке реке, где он в свою очередь, «вымучивал соболей» («жег у печки», «сажал в колоду», « д а он же Андрей угрожал ясачному человеку Бурношко Велкову: хотел его Бурношко повесить и он де Бурношко от него откупился — дал ему Андрею на себя кабалу в соболях», да и он же «Андрей ходил по юртам преж великого государя ясачного сбору имал себе лучшие соболи, а в то число клал в казну великого государя худые соболи» и он же «у двух людей взял жен и одну де женку продал промышленному человеку Сеньке Долгополу, а другую послал на Колыму реку продавать» и т.п. При допросах указанных служилых людей вскрылись злоупотребления еще ряда лиц, напр. сотника казачьего Амоса Михайлова (который «имал у ясачных людей девок себе и от того великого государя ясачной казне учинилась поруха») и некоторых других. По приговору окольничего и воеводы И.П. Борятинского Семену Ермолину оставаться в приказе «у дел великого государя не велено» за все же «порухи», которые они учинили: взыскать деньгами (дело состоит из допросных речей, частной переписки Андрея Булыгина с Семеном Ермолиным, приговора воеводы, отписок в Москву поручных записей, по Семене, Андрее и другим, заемных кабал на деньги и «мяхкую рухлядь», описей животов имущества, списка с духовной Андрея Булыгина и разных выписей и челобитных). [РГАДА, Справочник, т. 2].
Любопытно еще одно из дел, «провернутых» Семеном Ермолиным в 1655 году: «о возврате служилым человеком Семеном Кондратьевым приданого умершей жены его подьячему Семену Ермолину, выдавшему ее замуж как ясыря его брата» [там же].
Иван Ермолин появляется в истории Якутии в 1654 году.
Не могу не привести цитату из книги Алексея Волынца «Оленья кавалерия или смерть от кота своего…», в которой автор сделал весьма смелое обобщение. Речь идет об экспедиции Василия Пояркова, участие в которой принимал известный енисейский казак Илья Ермолин:
Засада на Амуре
Похоже осаждавшие были потрясены этим упорным поеданием человечины не меньше самих осаждённых. Уже к весне бойцы дауров, отчаявшись сломить сопротивление горстки русских, стали расходится по своим таёжным селениям. С ними по всему Приамурью расходились и слухи о страшных и бесстрашных людях, пришедших с севера. Позже соратники Пояркова будут вспоминать, что во время дальнейшего похода аборигены в ужасе разбегалась от них, как от «поганых людоедов».
Выдержав жуткую осаду, Василий Поярков дождался по весне прихода тех сорока человек, что оставались по ту сторону Станового хребта, с лодками и припасами. С ними он двинулся вниз по Зее, упорно стремясь к главной цели – «хлебной реке Амур». В район современного Благовещенска первые русские вышли к июню 1644 года.
После страшной зимы первопроходцев поразило местное изобилие. «Родится шесть хлебов, ячмень, овес, просо, греча, горох и конопель, да родится овощ, огурцы, мак, бобы, чеснок, яблоки, груши, орехи…» – в этом описание местности на слиянии Зеи и Амура даже спустя века сквозит восторг тех, кто совсем недавно пережил ужасный голод.
Впрочем, приамурское летнее изобилие с огурцами и орехами не означало конца опасностям. Намереваясь построить в устье Зеи острог, Поярков решил проверить как далеко от этой местности до моря. Вниз по течению Амура он отправил отряд из 25 человек во главе с «казачьим десятником» Ильёй Ермолиным. Трое суток разведчики плыли на восток, а великая река всё не кончалась. Сообразив, что до моря слишком далеко, Ермолин повернул назад. Против течения лодки пришлось тянуть канатами, идя вдоль берега. Здесь то уставших разведчиков и подстерегли дауры.
Засада оказалась успешной – почти все казаки вместе с Ермолиным погибли в бою. При схожих обстоятельствах, только гораздо севернее, спустя четверть века в одном из первых походов на Камчатку погибнет сын Ильи Ермолина, Иван Ермолин, тоже ставший первопроходцем…
Итак, первое русское плавание по Амуру закончилось поражением. Спастись и вернуться к Пояркову удалось только двоим из отряда Ермолина. Гибель такого количества бойцов показала, что с оставшимися силами невозможно закрепиться на Амуре в устье Зеи. Но и возвращаться в Якутск прежним путём Василий Поярков уже не мог. Во-первых, путь против течения был чреват такими же гибельными засадами. Во-вторых, бесславное возвращение с потерей половины отряда и без добычи означало для Пояркова скорый суд, к тому же осложнённый неизбежными разбирательствами по поводу людоедства.
И Поярков принял на первый взгляд безумное, но удачное решение – покинуть район озлобленных дауров и плыть вниз по Амуру до самого моря, а оттуда уже как-нибудь пробираться к Якутску путём, который прошёл Иван Москвитин несколькими годами ранее. Что так получится «крюк» длинною около пяти тысяч вёрст, Поярков вряд ли догадывался».
Но дело, по всей видимости, было совсем не так. В материалах Якутской приказной избы есть сообщение за 1654 год «Об отсылке в Якутский острог тюменского конного стрельца Ивана Ермолина, которому велено быть в Якутске в таможенных подъячих».
Но что-то, видимо, пошло не так и грамотного стрельца Ивана Ермолина верстали в казаки и в том же 1654 году выданы «Наказные памяти служилому человеку Ив. Ермолину о назначении его приказчиком в старое ясачное зимовье на Чечуйском волоке; сборе ясака в ясачном зимовье».
В документах за 1666 год проходит «Память десятнику Ивану Ермолину о продолжении службы по приисканию ясачных людей и сбору ясака и о сдаче Колымского зимовья Михаилу Стадухину и пятидесятнику Ивану Жирку».
Это было последнее место службы Михаила Васильевича Стадухина перед его трагической гибелью.
Но в период службы на Колыме, как сообщает А.С. Зуев, бюыло совершено открытие:
«Не позднее 21 июля 1665 г. колымский приказчик сын боярский В. Катаев сообщил в Якутск, что «проведал новых неясачных ламуцких людей и посылал на тех неясачных ламуцких людей в поход служилых и промышленых людей Ивашка Ермолина с товарыщи, и тех ламуцких людей нашли вверх Ковыми реки. И Божиею милостию и твоим, великого государя, счастием оне, служилые люди Ивашко Ермолин с товарыщи, нашед тех ламуцких людей, и аманатов у них взяли за боем дву человек имяны Ниркания да Ниричю. И теперь, великий государь, под тех аманатов тебе, великому государю, взято ясаку вновь на 171-й год 11 соболей, на 172-й год 22 соболя, а на нынешней на 173-й год (1664/65) 36 соболей». Участник похода И. Ермолин с верховьев Омолона вышел на Пенжину и через Парень на Гижигу, где зимой 1665/66 г. собирал ясак с коряков [Хроника присоединения крайнего Северо-Востока Сибири к России в XVII – первой четверти XVIII вв.].
А это уже финал:
«В 1669 г. на Пенжину «для приводу под царскую высокую руку новых землиц и для прииску жемчюгу и узорочного каменю» был отправлен И. Ермолин с 50 служилыми и промышленными людьми. Но осенью того же года в низовьях Колымы сопровождавшие отряд Ермолина «новокрещен толмач Офонька Чюхча, да с ним ковымский юкагир того Нижнего ясачного зимовья Керето, да Черноус, да Наган… да Туюк с племянниками и с родниками и со всеми улусными мужиками великому государю изменили, служилых людей побили и великого государя оружейную и всякую казну, и хлебные запасы, и всякие борошни отбили, и наказную память и письменные крепости взяли…». Остатки отряда вышли все же в корякскую землю, но там все погибли от голода или от рук коряков летом 1670 г.» [там же].
Но в Якутии остались дети десятника Ермолина.
По сведениям за 1692 год:
«Новокрещен Игнашка Артемьев Чюхча в прошлом во 199 м [1691] году в Якутцком умер воспою. И в нынешнем в 200 м [1692] году августа в 11 день приверстан в ево Игнашково место казачей брат Коземка Иванов Ермолиных в холостой оклад» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 330. Л. 26 об.].
Бориско Ермолин Алексеевых [Л.40]
1706 год:
Седьмой пятидесятни:
Пятидесятник, ден. 6 руб., хлеба и соли тож, Степан Кирилов; — рядовые: Матвей Родионов с. Режиных, Меркурий Семенов, Иван Киренской, Федор Ключарев, Михайло Михайлов с. Щербаков, Семен Пермяков, Филип Ермолин, Федор Батов, Михайло Мокрошубов.
Седьмой на десять пятидесятни:
Пятидесятник Григорий Ларионов; — рядовые: Петр Иванов с. Оксеновых, Матвей Брагин, Григорий Карпов м. Борошнин, Семен Дорофеев, Ефтифей Абрамов с. зырян, Семен Андреев с. Злобных, Федор Петров с. Зыков, Яков Мохначевской, Кузма Иванов с. Ермолиных.
Полное имя Бориса Ермолина — Алексеевых Борис Ермолин (8-ая пятидесятня)
1720 год:
«В юрте конной казак Борис Ермолин сын» [Л.29об.]
«Отставной служивой Софрон Давыдов сын … у него ж живет отставной служивой Афонасей Иванов сын Ермолин семидесяти дву лет [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2361. Л. 46 об.]
1748 год
Города Якуцка разночинцы:
Умершие:
268) Борис Ермолин
286) Афанасий Ермолиных
Олекминского острогу
Разночинцы
Умершие
1742 Козма Ермолиных
В Охоцком остроге
Разночинцы
2479 Андрей Ермолин
Возможно, к этой семье имеет отношение и погибший на Камчатке в 1703 году якутский казак Константин Ермолин (СПБ филиал архива АН).
