Илья Эдуардович Васильев, большой друг и участник экспедиций проекта «Пути великих свершений», под стать своим великим предкам является человеком творческим и одаренным, одним из талантов, который заслуживает внимания — это его поэтические эксперименты, которыми периодически делится в соцсетях, и сегодня, с его позволения, мы решили познакомить читателей сайта нашего проекта с его стихотворениями.

Опять, в припадке пароксизма
таскает местный дон кихот
философические письма
на философский пароход.
Сегодня с бала на корабль,
а завтра с корабля на бал,
меня ли заново ограбил,
себя ли вновь околдовал.
Но так душой и не оттаяв,
стоит, отвержен как гаврош,
такой же модный, чаадаев,
и не стареет ни на грош.
Наверно, снова фармазонит,
поди, опять не без обид,
поскольку никому не звонит,
и, прямо скажем, не звонит.
30 октября
Как это глупо – выдуманный образ!
И роль назначить самому себе,
и проявлять придуманную доблесть
в своей воображаемой борьбе.
Но видно, братцы, такова программа,
таков всемирно-театральный строй,
и только там, где происходит драма,
живёт и проявляется герой.
Неумолим закон драматургии,
без Чацкого не склеится канва,
тогда никак не смогут и другие
сказать свои крылатые слова.
И пусть недолог будет час халифа,
пусть роль не длится до конца времен,
но люди все – живут в пространстве мифа,
не в переносном смысле, а в прямом.
И люди все — свои играют роли,
за жалкий эпизод – стоят горой.
Не только мой, сбежал из под контроля,
напыщенный лирический герой
Жизнь полна и чудес, и контрастов,
а догонит – ещё наподдаст.
Кое-кто из вчерашних фантастов
не совсем оказался фантаст.
Всюду мусор, консервные банки,
и, куда без него, тетрапак.
Мы и сами-то жили как панки,
а ещё этот весь киберпанк.
А ещё и вся эта планета,
а ещё эта вся кин-дза-дза…
Уплывать хорошо до рассвета,
на плоту, словно юрий лоза.
Словно райкин, летящий куда-то
по бушующей горной реке,
и ходить целый год без халата,
с кайдановским в свободной руке.
Рассказать как волшебная сказка
превратилась в короткий рассказ,
ибо кто-то из наших фантастов
чересчур оказался фантаст
И вновь по ленте вверх полезу я,
и поведу все дальше вниз
свою кустарную поэзию,
калмыцкий недопушкинист.
Пойду, все теми же размерами,
в понятной одному тебе,
с давно отжившими химерами,
воображаемой борьбе.
Несуществующему прессингу
сопротивляется старик,
он где-то слышал эту песенку
и всё не может повторить.
Картина се не уникальная –
старик на странном кураже.
Ему бы в школу музыкальную,
но не дошкольник он уже
Я сам и есть живой итог
тех исторических зигзагов,
где чем ты дальше на восток,
тем больше хочется на запад.
Поют на зависть соловьям,
готовы всех поднять на вилы,
фанаты западных славян
и их враги славянофилы.
Веками здесь ведется торг,
его маршрут навеки задан –
с немецкой сталью на восток,
чтобы пушнину гнать на запад.
Был царь обычно либерал,
но доносились грозным криком
его слова через Урал,
который раньше был Яиком.
Как шли варяги на восток,
приладив складень на разгрузке,
я восклицал: «Какой восторг!»,
и сам шаман камлал: я – русский.
В том самом городе живу
и чту волшебные скрижали,
где три сестры рвались в Москву,
и никуда не уезжали
Так говорили в фильме Бег,
где генерала гложут нервы.
Россия это белый снег,
такой прекрасный и неверный.
Всего белее – белый снег,
он как торжественная ода,
и ничего прекрасней нет
навеки, где-то на полгода.
Прекрасный, чистый, белый снег!
Мне только ты один и нужен!
А по весне мы будем все
ругаться: ох уж эти лужи.
Так падай, падай и кружись,
ты самый чистый, самый нежный,
ты фантастический как жизнь
как смерть в итоге, неизбежный.
Так падай, падай, белый снег,
разбрасывай песцовый волос
по всей родимой по стране,
на всю родимую на область.
На весь улус, на весь наслег
бросай же будущую воду.
Россия – это белый снег
навеки, где-то на полгода
Все люди вокруг уткнулись в свои экраны,
все люди вокруг, похоже, стали поэтами,
Стихи понимаются только на фоне драмы,
поэтому так, поэтому так, поэтому.
На этой неясно очерченной территории
куда и идти такому как я, отпетому?
К чему же они так долго меня готовили?
Готовили, по всему, ко всему вот этому.
Владетельно возложить свою власть на волость:
врасти в ее реки, урочища и дубравы,
за пение птиц и ветра отдать свой голос,
и право своё присвоить себе по праву.
Присвоить себе беспочвенно и беспечно,
используя полномочия самозванца,
с паролем на явку явиться чистосердечно,
и сразу во всём, что есть на земле, сознаться.
Как в нашей консервативной консерватории,
по самому архаично-древнему методу,
меня одного, меня одного готовили,
готовили ко всему твоему вот этому
4 ноября
Сегодня ожидаются туманы,
и упадет до минус сорока,
и между невесомыми домами
я твоего отправлю дурака.
Не по фэншую он, а по фольклору,
своим ногам покоя не дает,
он обещал всю фауну и флору
воспеть в своем фейсбуке и поет.
Ему нужны предельные морозы
и ночи радикально почерней,
иначе не успеть свои угрозы
ему исполнить до скончанья дней.
В своей неисправимости неистов,
и все его слова с приставкой не,
как будто вырос он у коммунистов
в большой коммунистической стране.
И вот она! Зима в Якутске.
И миру явлены с утра
ее холодные закуски,
ее горячая пора,
где солнца зимнего зениты
коротенькие как заря,
которыми так знамениты
мои туманы декабря.
О, эти зимние туманы!
За их завесой дымовой
мы, в заячьи самообманы,
лежим, укрывшись с головой.
Где одинаковые ночи,
стоят стеной, плечом к плечу,
а дни короче и короче
пока не стукнет карачун.
А там, пойдет зима на убыль,
появятся и свет и тень,
и как копейка точит рубль,
чуть выше будет каждый день.
И там, в большой, центральной драме,
сквозь иродовые суды,
волхвы с волшебными дарами
идут на свет Его звезды.
И всепрощения вершина –
чтоб даже я не унывал,
нам святочная бесовщина
уже готовит карнавал.
Поди, в промышленных объемах,
азартом карточным полны,
уже, в окрестных водоемах
считают кэш шиликуны