«Тахлюатынум острожек … в нем строения 2 юрты, 39 балаганов, одно зимовье, да баня, ясашных 43 человека, в том числе собольников 11, лисишников 22; тойон новокрещеной Иван Павлуцкой, иноземческим именем Шкенюга». Острожек располагался на реке Тылуса, которую казаки прозвали Крутогорова. Дмитрий Иванович Павлуцкий, крестный отец Шкенюги, более известен как «конкистадор Чукотки». На Камчатке был вторым лицом в походной розыскной канцелярии, прибывшей на Камчатку, чтобы расследовать причины Харчинского бунта и проводившей розыск виновных с 1733 по 1739 год.
На Камчатке он был использован в более «мирных» целях, чем на Чукотке, – возглавлял казачество, и начал (еще до прибытия студента Степана Крашенинникова) производить первые опыты по распространению среди камчадалов земледелия и скотоводства. При нем на Камчатку прибыла первая пара крупного рогатого скота. Дмитрий Павлуцкий был потомком польского военнопленного шляхтича Яна (Ивана) Павлуцкого, сосланного в Сибирь и сделавшего здесь неплохую карьеру в чинах детей боярских. А внук польского ссыльного стал офицером Сибирского драгунского полка и был направлен в экспедицию казачьего головы Афанасия Шестакова командовать приданными Шестакову регулярными военными силами. Мало кому известно, что племянница Дмитрия Ивановича Павлуцкого была женой Степана Петровича Крашенинникова.После завершения розыскных дел и приведения приговора в исполнение, Дмитрий Павлуцкий в 1739-1742 году был даже воеводой в Якутске, но потом (как говорят, в результате каких-то интриг, или злоупотреблений, а может быть ему не могли простить смерть казачьего головы Афанасия Шестакова, которому он в свое время не пришел на помощь) отправлен снова в далекий Анадырский острог. Это было ссылкой.Дмитрий Иванович, будучи человеком польских кровей, был человеком достаточно жестким и весьма конфликтным, не признающим над собой никаких авторитетов. И известен не только его конфликт с Афанасием Шестаковым, закончившийся весьма трагично для задуманной Шестаковым экспедиции. Вот еще один пример: «В это время в Большерецке находился для следствия по камчатскому бунту майор Павлуцкий. Беспокойный и грубый Шпанберг постоянно ссорился с ним, за что неоднократно был бит Павлуцким, который отличался своею силою и представительною наружностию». В Анадырском остроге Павлуцкий вновь проявил свой характер. Несмотря на возражения подчиненных ему лиц.
И именно эти события легли в основу многочисленных мифов и легенд о сто- (и даже стотридцати-) -летней (с 1641 по 1771 гг.) войне с чукчами, хотя уже в 1753 году, то есть спустя всего шесть лет после гибели Павлуцкого, назначенный на должность «начальника Чукотки» вообще предлагал уйти с Чукотки: «В 1753 г. Пленеснер донес Соймонову о бесполезности Анадырского острога. В рапорте своем по этому предмету он, между прочим, писал, что с 1710 по 1764 год с инородцев, причисленных к этому острогу, взято в казну ясаку на 29 152 руб. 4 коп., а расходов на содержание острога с 1713 г. по 1764 г. произведено 478 148 руб. 2 коп. Кроме того, на провиант израсходовано 539 246 р. 71 к. и на доставку провианта и проезд служащих 841 760 руб. 78 коп., не говоря уже о тех лишениях и нуждах, которые приходилось переносить служащим в остроге! Например, в 1744 и 1759 годах умерло с голоду 95 человек служащих и несколько человек частных лиц. О покорении же чукоч нельзя и думать, потому что они разбросаны на огромном пространстве северо-восточного угла Сибири».
И что вы думаете: война продолжилась? Вот, что пишет все тот же А.С. Сгибнев: «На Пересыпкина была возложена Пленеснером и перевозка команды в Ижигу. В 1768 г. он отправил туда 53 человека, а 15-го ноября 1769 г. с письменными делами, артиллерийскими припасами и другими вещами выступил из острога сам, с 38 человеками команды, на собаках и оленях, нанятых у коряк, оставив в остроге для охранения церкви священника Трифанова с 51 челов. команды. Но когда 30-го марта 1770 г. получено было разрешение на счет упразднения анадырской церкви, остававшийся в остроге прапорщик Перевенский выжег острог и с остальною командою и церковной утварью отправился также в Ижигу на 62 нартах. Таким образом был уничтожен Анадырский острог, не принесший во время своего существования никакой пользы».
Дмитрий Иванович Павлуцкий с таким «радением» взялся за «усмирение чукоч» и был настолько для них, действительно, опасен, что и спустя столетия о нем слагают легенды, как о «конкистадоре (конквистадоре) Чукотки». Но вернемся к нашим героям.
Как показывают документы, побратался с Павлуцким — вторым официальным на период действия походной розыскной канцелярии лицом Камчатки — не только тойон Шкенюга. Эта фамилия появляется в нескольких других поселениях западного побережья Камчатки (Колпаково, Ича) – ведь здесь рядом, в Облуковино, первоначально и размещалась канцелярия, а потом она переведена в Нижнекамчатский острог. И здесь поначалу «закреплялись» таким образом – через крещение – добрососедские отношения с теми из вождей, кто не поддержал Харчинский бунт.
Прошли годы… А фамильные следы остались. Так, например, в период Русско-японской войны в составе Ичинской дружины был уроженец села Сопочная Григорий (возможно, Егор) Павлуцкий. В годы политических репрессий дважды был арестован уроженец села Ича Венедикт Иннокентьевич Павлуцкий (1878) – в 1932 году по известному на Камчатке «Тигильскому делу» он был приговорен «на срок предварительного заключения». Но в 1935 году его приговорили уже к 10 годам лишения свободы. Реабилитирован в 1959 году. В 1995 году краевед Нина Юрьевна Толман записала интересный свой разговор с Михаилом Алексеевичем Павлуцким:
«Я родился в Сопочном в 1954 г. Дедушка: Павлуцкий Иов Егорович, а бабушка родилась в Хайрюзово, Красноярова Евдокия Егоровна. Конечно же, она потом Павлуцкой была. Мама Павлуцкая Матрена Иовна родилась в Сопочном в 1916 г. Сестра моя Суздалова Нелля, ее все знают – поэтесса, брат Павел. Я рапботал в колхозе «Красный Октябрь» до армии. Потом на Чукотке служил в радиотехнических войсках. И снова в колхозе работал, пять лет в связи. Стишки я еще в интернате начал сочинять. А песню поют мою здесь, по-моему, нравится ковранцам. Спою я ее тебе. «Гуси Севера» она называется:
Гуси с севера снова на юг улетают,
Оставляя гнездовья свои и покой.
Гуси с севера снова на юг улетают:
Крик печальный несется над тундрой седой.
Где-то там, далеко, на далекой чужбине
Обретут до весны тишину и покой.
Но настанет весна и опять эти птицы
Понесутся на крыльях к отчизне родной.
Листья желтые в воздухе долго кружатся
Ветер северный дует стужей тугой.
Гуси с севера снова на юг улетают –
Крик печальный несется над тундрой седой.
Гуси с севера снова на юг улетают,
Оставляя гнездовья свои и покой.
Гуси с севера снова на юг улетают –
Крик печальный несется над тундрой седой.
Михаил Алексеевич Павлуцкий – младший брат Нэли Дмитриевны Суздаловой, камчатской поэтессы. В газете «Камчатская правда» за 21 июня 1965 года были опубликованы интересные сведения: «Сказочник Иов Егорович Павлуцкий – охотник, кавалер многих трудовых наград. В 1925 году получил медаль Совета Народных Комиссаров «Охотнику – ударнику комзага». В 1939, 1945 и 1948 гг. – медали «За трудовое отличие», «За доблестный труд в В.О.в.», значок «Отличник охотничьего промысла». Его отец – Егор Васильевич, вынужден был уйти от хозяина из села в тундру. Детство прошло в охоте и заработке – сдавали пушнину в Тигиле. В один год умерла отец и мать. Пришел в Сопочное. В числе первых вступил в колхоз «Ительмен», возглавил бригаду охотников. Затем переехал в Ковран в колхоз «Красный Октябрь». Дочь – Анастасия Иовна была зам. председателя сельсовета. Дети – рыбаки Степан и Дмитрий. Внучка – Нэля Дмитриевна Суздалова».
То есть, Егор Васильевич не был коренным жителем села Сопочная — возможно, он тоже был уроженцем Ичи, как и многие из Павлуцких.
Фамилия Суздаловых, тоже пришедшая в здешние места во время крещения от якутского казака Суздалова, закрепилась в двух селениях на северо-западе полуострова – Лесная и Утхолок.
И Суздаловы тоже значительно пострадали в годы политических репрессий. Прокопий Егорович Суздалов (1889), уроженец села Утхолок, участник народного ополчения в период Русско-японской войны 1904-1905 гг. был расстрелян в 1932 году по приговору Тройки ОГПУ. Ему предъявили обвинение по ст. 58-2-7-11 УК РСФСР (по т.н. «Тигильскому делу»). Он был председателем охото-рыболовецкого колхоза.
Его сын, Дмитрий Прокопьевич Суздалов (1917) расстрелян 28 января 1938 года по приговору Тройки НКВД без предъявления какого-либо обвинения. Он был заведующим избой-читальней в родном селе.
Анастасия Ерохина в газете «Камчатский край» в свое время опубликовала замечательную статью, посвященную поэтессе Нэли Дмитриевне Суздаловой:
«В ее сердце — камчатская тундра, крики чаек, оленеводы, охотники, рыбаки, запах толкуши и юколы. В ее песнях давние напевы, живущие на Камчатке с древнейших времен. Любовь к тундре и культуре родного ительменского народа, камчатская писательница, поэтесса Нэля СУЗДАЛОВА пронесла через всю жизнь, рассказывая о Камчатке, родном селе, своем народе в стихах, рассказах, сказках.
Будущая поэтесса родилась на севере Камчатки, в Тигильском районе, закончила 7 классов в ительменском селе Сопочное, которое сейчас уже перестало существовать. Творческие способности проявились у девочки очень рано. «Когда я пошла в школу, — рассказывает Нэля Дмитриевна, — мой дед, Иов Егорович, охотник, уезжая на промысел, оставлял мне задания. Я должна была прочитать несколько сказок, а потом пересказать их ему, когда он вернется. Но я ленилась и не успевала всего прочесть. Тогда, когда дедушка возвращался домой, я начинала сама выдумывать сказки и рассказывать их на ходу. Дедушка меня очень хвалил».
Все детство будущей писательницы прошло среди ительменов. Она жила в месте, напоенном их культурой, традиционными песнями, танцами. Ложась спать и просыпаясь на летнем балагане или в юрте, она слышала голоса взрослых, говорящих по-ительменски. Этот язык и ей стал родным. Это место оставило в воспоминаниях писательницы много светлых воспоминаний — две речки Сузваль (Сопочное) и Хиккиль (Россошено), вулкан Бабушка вспоминаются ею с теплотой.
После школы Нэля Дмитриевна уехала в Биробиджан, где закончила культпросвет училище, чтобы потом вновь вернуться на Камчатку. Важный этап ее жизни — работа в «Красной яранге», передвижном клубе, периодически навещающем кочующих по тундре оленеводов. Хрупкая молодая девушка наравне с мужчинами ездила на лыжах зимой, а летом — на лошадях от одной оленеводческой бригады к другой, борясь с метелями, холодом, преодолевая немалые расстояния. Кем только ни пришлось быть Нэле Дмитриевне для оленеводов — киномехаником, лектором, почтальоном, библиотекарем, фельдшером, швеей! Встречи с оленеводами в тундре сыграли огромную роль в ее творчестве, остались в памяти и вылились на бумагу в виде коротких рассказов-зарисовок, дневниковых записей заведующей «Красной ярангой».
Эти и другие рассказы, сказки и стихи вошли в три сборника писательницы — «Те собачьи упряжки умчались», «Встречи в тундре», «Огненная шаманка». Сюжеты сказок Суздаловой и реальны, и выдуманы. Некоторые случаи, например, сюжет «Сузваль», одной из самых известных сказок писательницы, ее «визитной карточки», рассказал ей дед.
Нэля Дмитриевна является создателем и главным вдохновителем национального семейного ительменского ансамбля «Пимчах» («Огонек»), в котором, кроме нее, пели и танцевали ее дочь Вероника, внучки Анастасия, Дарья и внук Иван. Ансамбль был постоянным участником всех праздников и торжеств Камчатской области, выступал у оленеводов Быстринского района, в Анавгае, Эссо, Милькове. «Пимчах» знали и в Москве и за рубежом — на Украине и в Японии, где он участвовал в фестивалях и являлся их лауреатом. Сейчас семейный ансамбль распался, внуки Нэли Дмитриевны выросли, двое из уже них получили высшее образование, а младшая внучка Дарья сейчас готовится к поступлению в университет. Однако любовь к ительменской культуре, музыке осталась в их сердцах и сердцах жителей Камчатки навсегда.
Сегодня Нэля Дмитриевна является лауреатом литературной премии им.Георгия Поротова, лауреатом и участником многих конкурсов и фестивалей. В этом году, в День России, она была награждена памятной медалью «Патриот России» за большой вклад в патриотическое воспитание молодежи.
Сегодня Нэля Дмитриевна часто встречается с дошкольниками, школьниками, студентами. Проводит игры, конкурсы, беседы, импровизированные концерты, воспитывающие любовь к родному краю, артистичность. «Я так счастлива, что дети и молодежь меня понимают! — говорит Нэля Дмитриевна. — Во время каждой встречи я вижу по глазам ребят, что не зря все это затеяла!». У писательницы дома хранится множество альбомов, в которые вложены записки с пожеланиями от ее слушателей. «Спасибо за то, что делаете. Ваши стихи лечат душу», — написано в одном из многих посланий от камчатской молодежи.
Нэля Дмитриевна почти все свои стихи перекладывает на музыку и поет. И не удивительно — ее стихи очень музыкальны, особенно те, что написаны на ительменском языке. Этот язык отличается чрезвычайной мелодичностью. «Говорить на нем очень сложно, а петь нет, — отмечает Нэля Дмитриевна. — Ительмены вообще очень музыкальный народ, почти у всех от рождения великолепный голос и слух. Приезжие русские ученые удивлялись тому, как у людей, живущих вне цивилизации, могут рождаться такие мелодии. Древние ительменские песни очень красивы, и музыкальные инструменты этого народа очень разнообразны — среди них есть и такой, что по своему звучанию очень напоминает скрипку. Музыкальная культура ительменов уникальна — они слышали музыку ветра, чаек, гусей, моря. Это необходимо сохранить».
Несмотря на то, что в этом году Нэля Дмитриевна отпраздновала 40-летний творческий юбилей, творческий путь камчатской писательницы делает новый поворот. В начале 2000-х годов Нэля Дмитриевна стала истовой православной христианкой. По словам поэтессы, духовная жизнь очень важна для человека, и не прав тот, кто закрывает на это глаза. После прихода Суздаловой в храм ее стихотворения и песни наполнились христианскими мотивами, ее вдохновляют труды отцов церкви — Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова. Но неизбывными остаются и старые мотивы — Север с детства глубоко вошел в душу Нэли Дмитриевны и пропитал всю ее жизнь и творчество запахом тундры. Он наделил ее особыми качествами северного человека, о которых однажды рассуждал Ваччако, один из героев рассказов камчатской писательницы: «Наш народ такой — он как бы восполняет недостатки тундры. Она сурова, люди — добры».
А завершим мы эту историю стихами Нэли Дмитриевны:
…Появиться в долине Сузвая,
В царстве речек и горных орлов,
В тишине вековой замирая,
Улыбнуться от счастья без слов.
Как же так, оказаться без хлеба,
Солнца родины, скрытого мглой?..
И молюсь я вулканам и небу:
— Земли предков, останьтесь со мной!
Источник: facebook
